Виражи судьбы экскаваторщика. Здесь и Афганистан, и Туркменистан, и Беларусь

Странная штука – судьба. Кому-то суждено всю жизнь прожить на одном месте, в неспешных заботах и повседневных хлопотах. А у кого-то биография сродни захватывающему роману. Читаешь и диву даешься: не много ли для одного человека? Василий Леденёв, экскаваторщик Каменецкого ПМС, как раз из вторых. Родился и жил в Ашхабаде, работал в Афганистане и Армении, служил в погранвойсках и возил корреспондента ОРТ… Чего только не было в его жизни, пока он не перебрался с семьей в Беларусь. Это здесь их жизнь течет неспешно
и размеренно. Но стоит оглянуться назад…

На демонстрации 1 Мая с родителями и сестрой

Оба его родителя – русские. Отец, Василий Константинович, родом с Оренбуржья, проходил срочную службу в Турк­мении, да здесь и остался. Был бульдозеристом, на одном предприятии проработал 45 лет. Мама, Раиса Михайловна, ребенком в 1941 году приехала в Ашхабад к тетке и здесь прижилась, когда началась война. Работала медсестрой в детском саду, окончила пединститут и стала директором этого садика. Родили двоих детей.

Школа №36, в которой учился Василий, была русскоязычной. Впрочем, учились в ней и русские, и туркмены, и армяне. Дети не делили друг друга по национальности: одинаково бегло говорили на обоих языках, дружили, ссорились, мирились… Взрослые, в общем, тоже: никакого напряжения на национальной почве. Леденёвы жили на третьем этаже многоквартирного дома. На Пасху они приглашали к себе туркменскую семью, жившую этажом ниже, и ставили на стол куличи. Если праздник был у туркменов, они угощали своих русских соседей чуреком. Василий до сих пор не понимает, зачем кому-то понадобилось делить живущих здесь людей на своих и чужих и раздувать русофобию. Но в начале 90-х так и случилось, и русские впервые почувствовали, что им здесь не рады. Одна за одной стали закрываться русскоязычные газеты. Потом – телеканалы. Вскоре остался лишь один канал, и вещание на нем велось до 10 часов вечера. Даже на Новый год не стало возможности поднять бокалы с шампанским под бой кремлевских курантов. И хорошо, ес­ли у кого-то из друзей оказывалась спутниковая тарелка…
Впрочем, всем этим нерадостным переменам еще только суждено было произойти. А тогда, в 1978 году, после 8 классов Василий Леденёв пос­тупил в городское СПТУ, чтобы выучиться на экскаваторщика, и верил в светлое коммунистическое будущее. В ап­реле 1982 года получил повестку в армию. Отслужил два года, вернулся, пошел работать в дорожно-строительное управление. Женился на русской девушке Марине, родился сын…

Афганский синдром

Однако увидеть первые шаги сына Василию не удалось: в 1988 году судьба забросила его… в Афганистан. Хотя собирался он совсем в другую страну. По ДРСУ, где он тогда работал, прошла информация, что есть возможность поехать в командировку в Ирак, дороги строить. Вот и пристали несколько молодых и горячих парней к директору, чей брат работал в МИДе, – мол, замолвите словечко, посодействуйте. Тот и замолвил. Через пару недель им уже вручили заг­ран­паспорта с загадочной арабской вязью на визе. Потом бы­ла встреча в обкоме партии (в командировку за границу посылали только коммунис­тов), и там им тоже жали ру­ки и говорили, какие они молодцы, что вызвались добровольцами. «А мы не можем понять, в чем дело, – смеется, вспоминая, Василий. – Ну, едем в Ирак, и что? А оказалось, у нас командировка в Афганис­тан, в Герат – надо помочь дороги восстанавливать. Получили мы грейдер, каток, отправили их по железной дороге, а экскаватор на базе военного КрАЗа своим ходом погнали. Доехали до Кушки, пересекли границу в железнодорожном порту Торгунди – и дальше в Герат».

Во время службы в армии

Они действительно восстанавливали дороги. Сделанные из бетонных плит, они казались вечными, но лишь до тех пор, пока по ним несколько раз не прошли танки. Ремонтировали эти ямы и провалы асфальтом, адаптированным к температурам +45 в тени. Позже они узнали: дорога, которую они восстановили, пропустила через себя колонну танков – и осталась целой.
На каждой единице техники, занятой на восстановлении дорог, была своя охрана. С Леденёвым на работу выходил афганец, вооруженный автоматом и двумя лимонками на поясе. Сидел на экскаваторе, зорко посматривая по сторонам. У него и выменял Василий одну такую лимонку на складной перочинный нож, когда пришла пора уходить из Афганистана. «Душман придет ухо резать – взорвешься?» – поинтересовался афганец, пряча нож…
Пробыли они там недолго – полтора месяца. 14 апреля зашли, а 15 мая начался вывод советских войск. «19 мая приехали вежливые ребята, предупредили, что не могут нас больше охранять – нужно сопровождать колонны, – вспоминает Василий. – И мы поняли, что нам тоже пора собираться». 22 мая они загрузили и отправили каток. Грейдер и экскаватор выдвинулись в сторону Торгунди своим ходом. Скорость не больше 40 км/час. На каждом блокпос­те их пытались поставить в хвост военной колонны, но та быст­ро уходила вперед, и они опять тащились одни. Для защиты – только та самая лимонка в кармане. К счастью, не понадобилась. Недалеко от границы Василий выбросил ее в ущелье.

Армянская трагедия

Спустя чуть больше полугода Василий Леденёв оказался в Армении. 7 декабря 1988 года там произошло страшное землетрясение, стершее с лица земли Ленинакан и Спитак. На разбор завалов были брошены техника и люди со всей страны. Вот и Василия, только что вернувшегося из отпуска (гостил у сестры в Бресте, ку­да после Афганистана направили ее мужа – кадрового военного), вызвал директор: или ты едешь в Армению на месяц добровольно, или пошлем через обком партии. Поехал доб­ровольно. Автобусом до Кас­пия, потом по морю, опять автобусом через Азербайджан… «Когда поднялись на перевал, внизу увидели Спитак. Кост­ры везде горят. И крыши вроде как целые, стоят ровными рядами. Что такое, думаю? Где же разрушения? А когда подъехали поближе, увидели: стен-то нету. Крыши просто на земле лежали», – вспоминает Василий.
Они попали в Ленинакан. Там из их управления уже месяц работали люди, которых они должны были сменить. К этому времени живых под завалами уже не осталось – доставали только тела. «До сих пор помню перекрестки, – рассказывает Василий. – На них лежали сложенные огромными штабелями гробы: красные, черные, некрашеные… И ткани рулонами. В красных гробах хоронили православных, в черных не знаю кого, в некрашеных – если никто из родственников не находился, а в ткань заворачивали тела мусульман. А еще помню шок от увиденного нового кладбища, появившегося всего месяц назад, – оно было вдвое больше старого»…
Василий пробыл в Ленинакане два месяца. На горькую память о тех днях у него осталась настольная памятная медаль «Благородство. Милосердие» – ею Армения выразила признательность тем, кто помогал ее народу справиться с этой трагедией.
А затем Леденёва из Ленинакана направили с экскаватором в город Алаверди, недалеко от границы с Грузией, где для восстановления разрушенных дорог ставился новый асфальтный завод. Там Василий проработал еще почти четыре месяца, пока не получил из своего управления приказ: оставить все, кроме экскаватора, и возвращаться. Мол, пришлем за тобой машину, цепляешься за нее – и вперед. Так и получилось. Увы, короткая дорога к морю уже бы­ла закрыта: Нагорный Карабах полыхал вовсю. Поехали в сторону Грузии, спустились к границе и вдоль нее, через Араксу, через весь Азербайджан – в порт Баку. С туркменской стороны им уже перегнали деньги, чтобы оплатить переправку техники. Проторчали на жаре четверо суток. Начальник порта не пускал: не верил, что их техника поместится на пароме. Договорились на спор: если в габариты войдут, он технику отправляет. Пришлось держать слово…
В Ашхабад Василий вернулся 4 июня, спустя полгода пос­ле отъезда – как раз в день рождения мамы. А за перегон экскаватора им сразу выдали премию, потому что никто в управлении не верил, что это возможно. На этом экскаваторе он и работал вплоть до 1993 года.

Смутные времена

Между тем в начале 90-х в отношении русского населения в Туркмении уже начала ощущаться некая настороженность, многие русские семьи стали уезжать, заменить специалистов пока было некем… Вот тут Василию и поступило предложение пойти служить в погранвойска в качестве зав­гара – «начальником над гаражом». Дали прапорщика. Через 3 месяца в связи с нехваткой кадров предложили пойти в школу младших офицеров. Отучился полгода, получил звание лейтенанта. Стал замполитом роты, потом замом командира по технической части. Прослужил почти 5 лет, оставшись единственным русским в этой части, по­ка не почувствовал: выживают. Каплей, переполнившей чашу терпения, стало требование командира части печатать приказы исключительно на туркменском языке. Но пишущие машинки в то время были только с русской клавиатурой! Леденев написал рапорт об увольнении, и в конце 1997 года ему разрешили уйти.
Ну а дальше картинки стали мелькать, как в калейдос­копе. Год работал водителем у корреспондента ОРТ-1, ездил с ним по всей стране, по­ка корпункт не закрыли: корреспондент подготовил сюжет об обнищании туркменского народа, который очень не понравился тогдашнему президенту страны. Потом попал в дирекцию по строительству особо важных объектов – что-то вроде нашего гос­строй­надзора. Полтора года проработал там. Но осознание, что нужно уезжать, крепло с каждым днем. Устроиться на работу даже классному специалисту становилось все труднее. Обучение в школе сокращалось: в 1998 году Ниязов ввел 9-летнюю программу школьного обучения, мол, и этого достаточно. И Леденёвы на семейном совете решили: пора. Маму с 12-летним сыном Василий с Мариной в 1999 году отправили в Брест, к сестре, написав заявление, что ребенок в сопровождении бабушки едет на отдых и лечение. Спустя год уехали и сами, продав в Ашхабаде квартиру, машину и гараж. К тому времени сестра с мамой присмотрели им дом в Дмитровичах. В этом доме они и живут с 2000 года…

Новая страница

На новом месте многому пришлось учиться. В первую очередь – деревенской жизни, в которой мало что понимали. Чтобы стать на ноги, завели хозяйство: курочек, барашков… А как за ними ухаживать? Картошку первый год посадили где-то 10 июня, и то потому лишь, что у соседа дя­ди Пети был конь. С соседями им вообще очень повезло, рассказывает Василий. И советом помогали, и делом. Так понемногу освоились… Недавно спросил жену: может, в Каменец переберемся, в город? Не хочу, ответила та, что нам в том городе…
Первые два года Василий Леденёв поработал в колхозе, потом – у частника. А с марта 2006 года трудится в Каменецкой ПМС экскаваторщиком. Его жена Марина Федоровна работает поваром в Каменюкской школе. Мама живет с ни­ми. Отца два года назад похоронили. Сын закончил школу, женился, работает дальнобойщиком. Жизнь идет своим чередом…

Как бывшие граждане Турк­мении они имеют право раз в год съездить на Родину на могилы своих родных. Не пытались ни разу. Говорят, скорее всего, и могил этих уже нет. Туркменистан очень изменился, и эти перемены не из радостных. Но страну, где родился и вырос, из сердца не выкинешь. Василий рассказывает: первое время скучал по родным краям страшно. По­чему-то именно поворот на Баранки, что рядом с кладбищем, будил эту тоску. Казалось, поверни туда – а там Туркмения, там пески, которые весной покрываются роскошным цветочным ковром. А еще перед глазами стоят горы. Весной они зеленеют, потом становятся красными – это на склонах зацветают маки, потом, когда распускаются колокольчики, окрашиваются в голубой цвет. И только потом от подножия гор вверх начинает ползти желтый цвет – цвет выгоревшей травы, потому что наступает жара…
И сам понимает: вряд ли им еще раз доведется увидеть эту красоту…
Елена ТРИБУЛЕВА.