“Березы и сосны колыхали меня”

Мне нравится изучать историю, а еще больше – беседовать с ее участниками, свидетелями. Много полезной информации можно найти в книгах, но живое общение ничто не заменит. Накануне Дня народного единства (17 сентября) побеседовала с каменчанкой Ларисой ВОЛОДЬКО, которая поделилась своими воспоминаниями…

Начали с тех, что касаются жизни «при Польше». Сама Лариса Всеволодовна, конечно же, не может описывать то время, ведь родилась только в 1942-м, да и семья мамы Анны Спиридоновны не проживала в Каменце, когда его территория принадлежала Польше. Но со слов местных жителей, которые позже делились наболевшим, знает: было нелегко. Польские власти называли тогда эти земли «крэсами усходними». Их жители много работали, занимались в основном сельским хозяйством. В то время открывались многочисленные католичес­кие церкви, а польское правительство проводило политику насильственной полонизации. Белорусы были лишены возможности обучаться на родном языке, сам он считался «мужыцкай мовай». Многие дети вовсе не посещали школы в то время, потому не умели ни читать, ни писать.

– Проживали мы в Могилевской области, Глусский район, деревня Барбарово, – вспоминает Лариса Всеволодовна. – Мама работала учительницей начальных классов, а отец Всеволод Антонович окончил техникум и был зоотехником. Когда началась война, он не остался в стороне. Организовал партизанскую группу и ушел в лес. За ним последовали моя мать, папины сестры и вся деревенская молодежь. Мама бы­ла связной, а в свободное время, когда выпадала хорошая погода, занималась с детьми. Конечно, это были не те уроки, что проходят сейчас в школе, занималась, как могла: рассказывала сказки, учила читать…
Я и родилась в партизанском отряде в 1942 году. Березы и сос­ны колыхали меня. Жизнь в землянке никогда не забуду, несмотря даже на то, что была маленькая. Сколько времени прош­ло, а до сих пор помню запах клопов. Их количество было внушительным и пугало. Спасением служило выпаливание лучины. В процессе горения она издавала неприятный запах, который до сих пор остался в памяти.

Я очень рано начала ходить и когда меня выпускали гулять, всегда терялась – забывала, где моя землянка. Потому мама прикрепляла к ней флажок, и, глядя на него, я безошибочно шла домой.
Не хватало в то время лекарств, оружия, теплой одежды, соли. Мама рассказывала, что пробовали готовить еду с калийной солью. Но она очень горькая оказалась – есть было невозможно. Запомнился еще один случай. Однажды в наш отряд пришла знакомая женщина и принесла полный стакан соли (такое богатст­во!), высыпала на стол и ушла. Ма­мы моей в это время не было в землянке. Я никогда до того дня не видела соли, заинтересовалась и к приходу мамы всю ту соль съела. Мама очень испугалась, всю ночь не сомкнула глаз, наб­людая за мной: кто знает, как среагирует организм на такое? С той поры я так «засолилась», что до сих пор соленого не люблю. (Улыбается)
Вспоминает Лариса Всеволодовна и про своего дедушку Антона…
– Это был уже 44-й год. Мы вернулись в деревню, которая была полностью разрушена. Немцы лютовали, так как ненавидели партизан, но не могли от них избавиться. У моего дедушки Антона все дети были в партизанах, он и сам принимал активное участие по борьбе с фашистами. Об этом стало известно, и немцы расстреляли дедушку. Его нет, но героизм его хранится в памяти. А жителей Барбарово – женщин, стариков, детей – загнали в помещение, где хранили сено, и сожгли.

– После войны в 1945 году отец перебрался в Каменец, – продолжает свой рассказ Лариса Всеволодовна. – Известил семью, и мы отправились следом пешком. Помню, мама говорила: «Доченька, вот дойдешь до того кустика – и там папа».
Трудился он на разных работах, одно время возглавлял коммунальный отдел, потом был председателем колхоза «Большевик» в деревне Новицковичи. Я часто ходила в гости к отцу, тогда по Лесной плавал паром, который проходил возле деревни Голый Борок. Места были неглубокие, и мы, де­ти, часто переправлялись сами.
В послевоенное время жили бедно, а дом, где сейчас живу, принадлежал поляку. После войны многие из местных жителей, особенно католики, перебрались в Польшу. И дом стал нашим.
На тот момент существовало множество мнений по поводу советской власти. Тяжело жили. Продуктов не было – кругом пустые полки. Хлеб не стал исключением. Помню, меня, маленькую, часто посылали за ним (в 1946 го­ду родился братик).  Наша соседка очередь занимала, чтобы я долго не стояла в толпе. А мама приказывала: «Лариса, возьмешь хлеб. Только не ешь!» Помню: в доме была плита, как в деревнях на чугунки, и чтобы сохранить приготовленную еду теплой для ребенка, мама брала кастрюльку и ставила ее в золу. Основной нашей едой в то время была картошка. Думаю, люди жили тогда и хуже нас…

Спрашиваю об учебе…

– Школа, в которую ходила в первый класс, в 1959 году в Каменце была там, где сейчас военкомат. Носили с собой торбочки, портфелей не было. Писали ручкой «Звездочка», остались в памяти и чернильницы-«нева­ляш­ки», тетради уже были в то время. Дежурный ученик приходил в школу пораньше, в коробочке стояли чернильницы, уборщица их приготавливала и разливала, а он расставлял по партам. Сначала первоклассники писали простыми карандашами, а потом уже «звездочкой». Прописей не было, потому учителя прописывали красным карандашом образцы в тет­ради. Потом ученики переходили на перьевые ручки, тяжело было писать, много клякс ставили, но это никого не останавливало. Наверное, я школу закончила, а шариковых ручек еще так и не было.
В 15 лет Лариса Всеволодовна начала работать воспитателем в детском саду, обучаясь заочно в школе. Тепло вспоминает других воспитателей: свою однофамилицу Анну Володько и Марию Ос­ташеню, которые всегда и во всем помогали. Интересно, что детям тяжело давалось произношение отчества Ларисы Всеволодовны, вот и стала она для них… Владимировной.

Окончив школу, работала пионервожатой в Турнянской школе. Через год поступила на заочное отделение в Брестский педагогический институт, на учителя начальных классов. 4 года трудилась завотделом статистики в райкоме комсомола в Каменце. Завершив обучение, стала работать по специальности.
– В школе было сложно. В классе было по 43-45 человек – не хватало места в журнале, чтобы всех записать. Работала так: я себе кричу, а они себе. Но потом потихоньку набралась опыта. Любила свое дело, детей. Коллектив у нас был хороший, дружный. Большое внимание в то время уделяли политзанятиям, каждую неделю они проходили. Были и партийные собрания коммунистов, проф­союзные, методические. Выписывали большое количество газет: «Правду», «Учительскую»… Трудовому воспитанию также уделяли внимание: организовывались лагеря, выезжали со старшеклассниками в колхозы, где они пололи, копали картошку, собирали яблоки. Целый месяц. А пат­риотическое воспитание начиналось с первого класса. Выписывали «Зорьку» и читали ее статьи на классных часах.
Непросто было и с религией. Нас, учителей, заставляли ходить по домам, записывать, у кого иконы весят, кто в церковь ходит. В религиозные праздники мы вынуждены были дежурить возле школы и списочек составлять, кто в церковь идет. Все это было запрещено.
Вспоминаю, как мы жили тогда, и понимаю: это было что-то страшное. Магазины пустые, сахар, масло растительное, хлеб – по карточкам, очередь огромная. Поеду, бывало, в Минск и набираю там, постояв в очереди, докторскую колбасу. Здесь у нас ее невозможно было купить. Вот так мы жили, а что будет дальше, зависит только от нас. Поэтому цените то, что имеете.
Записала Екатерина СКРОЦКАЯ.
Фото из личного архива Ларисы ВОЛОДЬКО.