Ангелы небесной чистоты

Радуйся, Кана Галилейская! (Первое чудо ради Матери Господь совершил в Кане Галилейской.)

14 октября православные люди отмечают один из любимейших праздников – Покров Пресвятой Богородицы. Преподобный Силуан Афонский, чьи мощи пребывали в Минске в августе этого года, в своей книге «Писания» спрашивал: «Что я воздам Тебе, Пресвятая Богородице, за то, что ты милостиво посетила меня своей любовью?». Нет такого человека, которому не помогла бы Матерь Божия. Наверное, поэтому этот день всенародно почитается и как День матери. И еще, наверное, потому что Господь возложил на матерей тягчайший труд – воспитание детей. Каждая из матерей скажет когда-то: «Господи, вот я и дети мои».

Эрих Мария Ремарк утверждал: «Для женщины материнство – вырастить детей – это приобрести бессмертие». «Ребенок – это грядущее», – писал Виктор Гюго. Какой стала бы жизнь на Земле, если бы все люди понимали, что дети – это наше будущее. Наверное, тогда никогда не было бы войны.

Сердце мое просит рассказать о материнском подвиге двух прекраснейших женщин. Одна из них – россиянка Августа Михайловна Дмитриева. Другая – белоруска Прасковья Арсентьевна Гомон, жительница деревни Мыкшицы нашего района. Имя первой, одной среди 100 лучших, золотыми буквами написано на обелиске в центре села Оранки Богородского района в России. Имя второй живет в сердцах наших земляков и всех, кто ее знал. Жизнь этих двух женщин, их материнская любовь непостижимой силы тесно связаны с праздниками Покрова Пресвятой Богородицы и Днем матери.

А было все так. Сестры Свято-Крестовоздвиженского храма в Высоком много лет ухаживали за очень старенькой могилой, находившейся на самом краю кладбища у дороги. Надпись на камне у креста заставляла сильнее стучать сердца. Она гласила: «Дмитриева Августа Михайловна. Замучена фашистами на допросе в сентябре 1942 года». «Кто она, эта Августа?» – спрашивали сестры у прихожан, но ответа никто не давал. Начали поиск. Написали во все архивы России и Беларуси, подключилась неравнодушная женщина из Каменецкого военкомата Лариса Гундарева.

Приближалось 70-летие со дня мученической кончины Августы. По благословению настоятеля храма, отца Анатолия Медведюка поставили ей памятник. Через два с половиной года неожиданно нашлась дочь Августы – 80-летняя Тамара, проживающая в Нижнем Новгороде. Связались с нею, пригласили в Высокое. Вскоре женщина приехала. Ни разу не видевшие, мы узнали ее сразу по лучистым глазам и исходящей благодати. Обнялись и расплакались. Уже в Высоком после чаепития Тамара поспешила на кладбище к маме. Долго она стояла у могилы, ставила цветы, шептала молитвы. Потом зашла в церковь. Купила много свечей. А когда вышла, уже на улице тихо сказала: «Хочу к маме в Рясну».

– Бедняжка, – подумала я, – старенькая, очень устала с дороги. Даже забыла, что ее мама находится в Высоком.

– Тамара Николаевна, – ласково поправила ее я. – Мы не в Рясне, а в Высоком. Ваша мама в Высоком.

Взяв меня за руки, Тамара сказала:
– У меня две мамы. Августа – в Высоком, Параскева – в Рясне, и две Родины – Беларусь и Россия. Немножко соберусь с силами и расскажу, как так получилось. В Рясне живет моя подруга Люда Бородкина, она мне поможет.

Я тут же позвонила Зое Вишенко, старшей сестре сестричества при храме Архистратига Божия Михаила в Рясне. Зоя обрадованно сказала: «Людмила Бородкина поет со мной в церковном хоре» и продиктовала ее номер телефона. Тамара позвонила Людмиле, спустя многие десятилетия подруги встретились, и никакими словами нельзя передать радость этой встречи. Потом они пошли к Прасковье на кладбище. К маме Параскеве, как называла ее Тамара. И только один Господь видел, как две 80-летние женщины собирали пожухлые листья и рвали сухую траву, глотая непрошенные слезы…

Вечером, уже в Высоком, на встречу с Тамарой пришли те, кто хотел помочь ей посетить места трудного детства, оказать любую помощь: Сергей Афонин и Раиса Сорока, Тамара Лавренчук, Вячеслав и Светлана Калиновские, Николай Корунец, Лариса Лящук, Тамара Чернышова, представители администрации санаторной школы-интерната Инна Власюк и Ирина Гурпа, председатель организации ветеранов войны и труда Иван Григорьевич Игнатенко. Любовь и внимание этих людей восхитили Тамару. Уже поздно вечером после ухода гостей она рассказала свою историю – историю материнской любви двух женщин – Августы и Прасковьи.

* * *
Материнский подвиг Августы Михайловны Дмитриевой начался с того момента, когда ее мужа Николая, офицера связи, в 1940 году направили в Беларусь в пограничные войска.
– Не едь, Августа, – просила родная сестра Маруся.
– Куда иголка, туда и нитка. Поеду, – убеждала та сестру.
– А вдруг война начнется? Что ты делать будешь с двумя маленькими детьми? Оставь их мне… – уговаривала Маруся.
– Все в руках Божьих. Детей не оставлю. Еще сама к нам в Беларусь в гости приедешь, – улыбалась Августа.

Было тогда маленькой Тамаре четыре с половиной года, а брату – шесть с половиной.

Так оказалась молодая офицерская семья на пограничной заставе в деревне Токари. Трудно было устроиться на квартиру с двумя маленькими детьми. Их приютили добрые люди в деревне Мыкшицы Андрей Маркович и Прасковья Арсентьевна Гомон. Их детки умирали до года, еще в пеленках. Печаль Прасковьи не проходила. Посмотрела она на маленьких квартирантов и стала отдавать им свою нерастраченную материнскую любовь, во всем помогала Августе. Вскоре молодая семья стала ожидать третьего ребенка. Августа обнимала хозяйку:
– Прости нас, Просковьюшка, невесело тебе будет с нами.
– Что ты? Дети – это счастье, – отмахивалась Прасковья. – Места всем хватит.

Приближалось 22 июня – день рождения маленькой Тамары. Накануне, 21-го, со службы раньше обычного вернулся отец, пошептался с мамой, обнял Тамару за плечики и сказал:
– Доченька, а давай я сегодня тебе подарю подарок!

Вручил ей костюмчик-матроску, о котором мечтали все довоенные дети.

Наутро началась война, и офицер Дмитриев оказался в партизанском отряде. Августе пришлось быть связной. Она часто носила в отряд еду и одежду, доставляла сведения о немцах.

Маленький сын Августы и Николая родился 24 декабря. В честь отца мать назвала его Николаем, да и праздник Николая Чудотворца подсказал это имя.

Молодому отцу так хотелось увидеть своего маленького сына! Однажды он вышел из леса и постучал в дом. Не успел войти и обнять малютку, как во дворе раздались голоса немцев. В доме стояла бочка, туда хотели переложить капусту. Андрей Маркович, хозяин дома, быстро сообразил перевернуть ее вверх дном и спрятал туда Николая. Наверх поставил таз с кислой капустой, прикрыл ручником.
– Матерь Божия! Прикрой нас своим материнским Покровом, – тряслась Прасковья.

Августа прижимала к себе детей.

Немцы все перевернули в доме, но не нашли. Когда они ушли, Прасковья сказала:
– Спасибо Тебе, Матерь Божия! Слава Богу! Я думала, что теперь наше место на кладбище.

С тех пор Августу стали часто вызывать на допросы в гестапо, которое находилось в Высоком. Мучили и пытали, зверски избивали, но она молчала. Однажды с очередного допроса вернулась домой сильно избитая, еле стояла на ногах. Опустилась перед Прасковьей на колени и попросила:
– Пашенька, родная, я умираю, все нутро у меня побито. Христа ради, не покидай моих детей!

Предчувствуя что-то страшное, заплакала маленькая Тамара:
– Мамочка, не умирай, пожалуйста, не умирай.

Девочка старалась обнять обессилевшую мать.
– Ничего, с Божьей помощью выкарабкаемся, – рыдала Прасковья, держа восьмимесячного Колю на руках. – Я не дам тебе умереть!

Андрей Маркович, муж Прасковьи, отвез Августу в Высокое, в больницу.

Августа умерла. Похоронили ее на высоковском кладбище, у самой дороги. Так просил ее муж Николай, чтобы, пробираясь огородами, смог видеть, как уходит навсегда его Августа, его половинка, его преданная жена…

Прасковья материнской любовью невиданной силы согрела троих осиротевших детей. «Доченька, сыночек», – ласково обращалась она к ним. И само собой получилось, что дети скоро стали называть ее мамой.

С горем пополам пережили войну. Прасковья все недоумевала, как она уберегла детей, все шептала молитвы и крестила, отправляя в дорогу. В пятидесятые годы она проводила старшего в армию в Грузию. Получала оттуда письма и телеграммы. Тамара закончила семь классов Высоковской школы, подрастал Коленька. Вскоре за ними из Нижнего Новгорода приехала их родная тетя Маруся. Кланялась и благодарила Прасковью за материнский подвиг. Тамару она забрала, а вот Коленьку не смогли оторвать от Прасковьи. «Мамочка, не отдавай», – просил и плакал он, родной матери не помнил. Так и остался с Прасковьей и Андреем, которые были с ним, пока не пошел служить в армию в Россию. Там женился на хорошей девушке Нине, работавшей медсестрой. К маме Прасковье приезжал каждый год: чинил дом, выполнял тяжелые работы. Когда умер Андрей Маркович, переехал насовсем. Нина устроилась работать медсестрой в Верховичскую больницу. Так и жили они вместе до самой глубокой старости Прасковьи Арсентьевны, которую болезнь парализовала, и она много лет лежала в постели недвижимо. Нина с любовью ухаживала за ней. После кончины Прасковьи поставили на ее могиле памятник и вернулись в Россию.

Вот такую потрясающую ум и сердце историю жизни Августы и Прасковьи услышала от Тамары.

* * *
– Теперь жизнь хорошая, – сказала Тамара. – А сколько женщин убивают своих невинных младенцев, делают аборты! Сколько тех, что бросают своих детей на произвол судьбы?! Не думают, что придется отвечать перед Богом.

Когда Тамара уезжала, она подошла к иконе и заговорила:
– Спасибо Тебе, матерь Божия, за Твою любовь, за Твой материнский Покров!

– Какие красивые слова! – сказала я. – Благодарение.
– Это не слова, это молитва, – Тамара помолчала. – Так каждый день молилась мама Параскева.

Тамара спешила домой, в Россию. Там у нее было послушание: помогать больному батюшке, отцу Нектарию. Это он благословил ее в трудную дорогу и дал ей «посох» – Игоря, молчаливого молодого человека, учителя физкультуры, который когда что-то и говорил, то, казалось, что он читает священные слова Евангелия.

Чувствуя, что вот-вот тронется поезд, Тамара и Игорь, не сговариваясь, воскликнули:
– Христос воскресе!

Некоторые из пассажиров оглянулись.
– Воистину воскресе! – ответила я.

Я долго смотрела вдаль, уже не стало слышно стука колес уходящего поезда. В стороне стоял Коля Корунец, который привез нас на вокзал и терпеливо ждал. Оставшись одна, я вдруг осознала, что в моем доме четыре дня жила пасхальная радость.

* * *
С той встречи прошли уже два года. И мне захотелось рассказать вам о материнском подвиге Августы и Прасковьи, чтобы помнили. Для меня это нечто большее, чем память. Захотелось, чтобы люди увидели лица этих двух необыкновенных женщин. Портрет Августы у меня был. С ним я участвовала в акции «Бессмертный полк», которая проходила в нашем районе в честь 70-летия Победы нашего народа в Великой Отечественной войне.

Портрет Прасковьи Арсентьевны стала искать. Кого ни спрошу, все отвечали: «Нет. Столько времени прошло». Последней надеждой оставалась подруга Тамары Людмила Бородкина. Звоню ей и слышу следующее: «Есть».
– Людмила, не уходите никуда, сейчас приеду, – прошу я и мчусь в Рясну.

Раньше у меня слезы текли от боли, а теперь – от радости. Так хотелось мне увидеть лицо Прасковьи! Я знала, что оно необыкновенной, несказанной красоты!

Когда Людмила показала портрет Прасковьи, я оторопела: на меня с него прямо в душу смотрели глаза Августы! Как две сестры, самые что ни на есть родные, молодые и красивые, так удивительно похожи, так едины в своем материнском чувстве были Августа и Параскева! Тайна их взгляда говорила: мы едины и никакому врагу нас не одолеть, как нельзя победить любовь единого народа друг к другу, Беларуси и России. Одна судьба на две не делима.
– Откуда у вас портрет Прасковьи Арсентьевны? – спрашивала я у Людмилы.
– Прасковья – родная сестра моей бабушки Домны Арсентьевны, – сказала Людмила. – Хорошая она была – баба Паша. Детей очень любила. Однажды дала мне 100 рублей на платье. Большие это деньги были тогда. Часто она приходила к моей бабушке Домне через речку, напрямик. Сядут и вспоминают, как войну пережили, как живы остались.

О, высокие чувства истинных матерей! Вы воспеты величайшими гениями мира! Иван Бунин писал:
Я помню милый, кроткий голос твой:
Ангел-хранитель над тобой!
Помню лампадку в сумерках угла.
Не ты ли ангелом была?

И вторил ему Чарльз Диккенс: «О, высокие чувства матери! Ваша тень, даже слабый отблеск, делает сердце чистым и приближает людей к ангелам».

О, благославенные матери Августа и Прасковья! Ангелы небесной чистоты! Вы исполнили самую главную заповедь Христову: «Да любите друг друга. Друг друга тяготы носите!» и ценой своей жизни доказали евангельскую правду: «Нет выше и больше той любви, кто положит душу свою за други своя».

Господи! Храни наших матерей! Пресвятая матерь Божия! Покрой их честным Твоим Покровом!

Валентина ДЕНЕКО, сестра милосердия Свято-Крестовоздвиженского храма г.Высокое.