100 лет назад, 18 марта 1921 года, в Риге был заключен мирный договор, положивший конец польско-советской войне. Его подписанию предшествовали долгие переговоры, в ходе которых были предрешены территориальные уступки польскому государству, в т.ч. западнобелорусские земли подлежали включению в состав Польши. Мир нужен был любой ценой. Надежды на независимую и единую Беларусь были перечеркнуты. Однако с этим невозможно было согласиться: ведь почти половина этнической территории Беларуси вошла в состав Польши. Планомерно осуществлялась полонизация присоединенных территорий, их фактически перевели на положение колоний. И начало зарождаться национально-освободительное движение, которое поддерживалось со стороны БССР. В 1923-м создана Компартия Западной Белоруссии, которая была на нелегальном положении. Цель КПЗБ – самоопределение Западной Белоруссии вплоть до отделения от Польши и воссоединение с БССР…
Еще живы свидетели этих событий. Особенно ценны воспоминания тех, кто помнит себя в то время уже подростком. Им сегодня без малого сто лет. Как Михаилу Федоровичу Лосю из деревни Индычи. Ему 97-й год. Родился-то еще «при Польше». Но цепкая память держит все происходившее в строгой последовательности.
У моих родителей, хата которых стояла в центре деревни, было четыре гектара земли. Усадьба моей будущей жены была поодаль от Индыч, этот хуторок называли Кухаривщиною – кто-то оттуда работал у пана на кухне. Так вот у ее родителей было три гектара. Для семьи, где дочка и два взрослых сына, это совсем немного. А потому один из сынов работал в имении пана Гутовского, который рассчитывался обычно деньгами. Второй брат обрабатывал землю, отдавал тому брату каждый третий сноп сжатого жита.
Еще надо было на той земле и сенокос иметь, и лен посеять, чтобы было из чего полотно выткать и одежу пошить… Паша для коров, овец и коней была общей. Нанимали пастуха, платили ему зерном. Трудились до седьмого пота. Но были и совсем безземельные – они нанимались к пану батраками. Пан давал им за работу за год 12 центнеров жита, а 13-й – пшеницы…
Моя мать долго болела, замучила ее онкология, как теперь называют. Тогда это было еще редкостью. Спасения, наверное, не было. Но и попытаться лечить было невозможно – сутки в больнице в Каменце стоили 4 злотых и больше. Пришлось бы продать и корову, и землю… Прием у врача тоже был платный, но стоил дешевле. К нему нечасто обращались, лишь в безвыходном положении. Как-то лечились сами…
В школу дети ходили, родители изо всех сил тянулись, чтобы были обуты и одеты. Немало выручали овечки – валенки валяли в каждой деревне, кожушки шили, сукно ткали.
А в школе все уроки были на польском языке – история, география, математитка… В малых – по тем меркам – деревнях были школы по три-четыре класса, а в Пелище была семилетка, в частном доме, хозяева которого перешли жить на кухню, а комнату отпустили под школу. Я там учился. Отдельное здание школы было построено в 1938-м – теперь там больница.
Помню, были уроки религии у нас по вторникам: к детям поляков, которые в Пелище и рядом жили издавна, приходил ксендз, а к нам, православным, – батюшка. Тогда в Индычах, еще в деревянной церкви, служил священник по фамилии Бай… Учебники родители покупали сами, но за нашу учебу не платили. А если после школы кто-то хотел учиться дальше, то надо было обязательно принять католичество и вносить плату за обучение. Так учить своих детей могли лишь те, у кого было больше земли или кто-то из близких присылал деньги из Америки, куда уехало немало наших людей в поисках лучшей доли…
Все время, сколько себя помню в те годы, мужики вполголоса тайком говорили о коммунистах, что связаны с восточными Советами, ведут подпольную работу и в нашей местности. Но главным было ожидание каких-то перемен. Люди не боялись их, понимали, что живут в другом государстве. Считали, что будет лучше, если граница вернется на прежнее место, – дети будут учиться на своем языке, вокруг будут свои люди… И ждали этих перемен, хотя понятия не имели, каких именно. Время от времени подпольщики вывешивали транспаранты, красные флаги на видных местах. И в Индычах возле церкви флаг висел, а его древко было густо вымазано дегтем, чтобы не так просто было снять его. Слышали мы тогда и про тайные сходки, иногда появлялась запрещенная газета. Но конкретно никто ничего не знал…
И это правда, что в сентябре 1939-го большинство наших людей радовались приходу Советов. Помню, как тогда сразу открыли общую советскую школу в Пелище – пошли учиться и старые люди, хотели уметь читать и писать. Местные поляки тоже ходили в эту школу… Недалеко от нас, в Подлесье, появился первый колхоз. Мы раньше слышали, что колхозы есть в России, но понятия не имели, что это такое, представить не могли, как это – отдать все для общего пользования. Но до войны у нас немного колхозов успели создать… Всего было – и хорошего, и не очень.
А еще было предчувствие неизбежности новой войны…
Мой 1925-й год рождения попал под набор для фабрично-заводского обучения – ФЗО. Тогда у Советов на первом месте была промышленность и очень нужны были люди рабочих профессий. Поэтому ехать на учебу надо было обязательно, нельзя было отговориться, хотя некоторым это удалось. Я должен был ехать в Гомель. Настало июньское утро отъезда… Но это уже было первое утро войны…
Летом 1941-го, как только пришли немцы, кто-то выдал им людей, которые вели здесь подпольную работу до сентября 1939-го года, и за одну ночь их не стало. Так в Индычах погибли двое однофамильцев – Климуки, в Стрелях – Шейко, его именем назвали улицу в деревне; в Верхах, что за Орепичами, фашисты схватили двоих, но, говорили, одному удалось убежать, когда вели на расстрел вдоль зарослей орешника…
Межвоенный период был недолгим. И опять наш край под оккупацией. “Новый порядок” фашисты наводили с помощью жандармерии и нескольких карательных отрядов. В деревнях были назначены солтысы, которые подчинялись управам в Каменце и Высоком, а в крупных деревнях созданы амтскомиссариаты…
Я был призван в Красную армию в августе 1944-го, после освобождения Каменетчины от фашистов. Группа новобранцев, в которой был, до Березы-Картузской шла пешком, далее – поездом, до Вологды, где должны были пройти обучение. Ехали 12 суток – подолгу стояли, пропуская другие военные эшелоны… Когда началась кратковременная учеба, пришлось признаться, что ранее поврежденная нога безнадежно распухла. Так оказался среди тех, кто был уже “отбракован”, – нас отправили под Архангельск на погрузку эшелонов с надписью “Всё для фронта”. Затем была Тотьма – тоже эшелоны с грузами на фронт…
В пригороде Берлина я оказался в последние дни войны. И был задействован уже на отправке советских граждан, ранее вывезенных на принудительные работы в Германию, по железной дороге до Кенигсберга, где были фильтрационные пункты…
Записала Галина НОВИК.
Фото автора.
Это может быть интересно:
-
Настоящее богатство Нины Василюк — старосты деревни Омеленец
-
По маршруту автолавки на Каменетчине: безопасность превыше всего
-
Народный контроль: общественная приемная работает в Брестском областном объединении профсоюзов
-
Госавтоинспекция проводит республиканскую профилактическую акцию «Если любишь – вези безопасно»
-
Каким Леонид Ковальчук увидел Афганистан 45 лет назад