В историю Люба Трышинская – молодая женщина, спасшая десятки еврейских детей в концентрационном лагере Берген-Бельзен – вошла как польская еврейка. Это человек-легенда: о ней снят фильм, ее называла Ангелом Бельзена королева Голландии Вильгельмина, чьи юные подданные благодаря Любе смогли вернуться из лагеря смерти на родину. Однако краевед Анатолий Михалькевич предполагает, что Люба Трышинская была… каменчанкой. Информацию о ней он нашел в книге «Каменец-Литовск, заставы и колонии», изданной Нью-Йоркским музеем еврейского наследия. О судьбе Любы в Берген-Бельзене в этой книге рассказывает Двора Рудницкая-Зингер – одна из немногих евреев Каменца, уцелевших в Холокосте. Предлагаем вашему вниманию перевод главы о Любе с небольшими сокращениями.
В 1942 году немцы поэтапно перевезли 10 000 евреев из Пружанского гетто*, в котором находились и каменецкие евреи, в концентрационный лагерь Освенцим. Охранники СС сортировали группы новоприбывших, погрузив стариков и больных в грузовики, направлявшиеся в газовые камеры, а остальных отправили в бараки, где они будут жить до тех пор, пока будут способны работать. Один из них окликнул молодую женщину, державшую за руку своего трехлетнего сына. Спросил резко: «Сколько тебе лет?» Та ответила. «Ложь!» – сказал охранник, и его кулак впечатался ей в лицо. Спустя мгновение она уже лежала на земле, ее рот был полон крови и выбитых зубов. Она успела увидеть, как охранник бросает ее ребенка в кузов грузовика, следующего к газовой камере, уже забитого другими «бесполезными» людьми. Грузовик уехал. А с ним и Исаак, единственный ребенок ее мужа Герша, которого за год до этого нацисты забрали на работы. Летом 1944 года ее перевезли в концлагерь БергенБельзен, где требовались медсестры (в марте здесь была создана секция для больных заключенных, которые уже не могли работать в трудовых лагерях. – ред.) До этого она пережила тиф и две газовые камеры, от которых, уже раздетая догола, чудом спаслась в последнюю минуту. Но теперь, в качестве медсестры, Люба Трышинская имела определенные преимущества. Надев куртку с длинными рукавами, она могла скрыть треугольник с номером, вытатуированным на левой руке, – знаком еврея. Она сказала бельзенским властям, что она русская, и поскольку прекрасно владела русским языком, ей поверили. Они поселили ее в одном из маленьких бараков, в котором жили медсестры.
Впервую же ночь в Бельзене Люба Трышинская услышала детский плач. Вопреки правилам, она встала и вышла из барака. Увидела большой грузовик. Мотор работал, фары резко освещали темноту. Внезапно кузов грузовика круто накренился, задний борт откинулся, и водитель небрежно сбросил груз прямо в грязь. Со своего места Люба не могла видеть, что это за груз, но могла слышать. Она побежала к темной куче, от которой доносился плач. Там, борясь, крича, беспомощно переплетаясь, лежали десятки детей. Она схватила барахтавшегося сверху ребенка примерно 6 месяцев и, держа малыша на руках, подбежала к кабине. «Что будет с этими детьми?» – спросила она у водителя. – «Какое мне дело, что с ними будет? Они умрут, конечно», – водитель включил передачу. «Они евреи», – добавил он и уехал.
В ту ночь Люба ходила из одного барака в другой, будила медсестер и уговаривала их взять детей. Всего грузовик привез 64 ребенка. Самому старшему было 12. Она взяла к себе 17 детей, самых маленьких. Дети были из Голландии, но она могла говорить с некоторыми из них по-немецки и благодаря этому узнала их историю. Они жили в соседнем лагере вместе со своими родителями, голландскими евреями, ожидая отправки в Нидерланды. Немцы нашли три буханки хлеба, незаконно спрятанные в бараке. Взрослых отправили работать на завод по производству боеприпасов. Детей, которым не нашлось места в заводском бараке, отправили в Бельзен.
Всю ночь Люба пыталась отмыть детей. Когда рано утром мимо проходила немецкая работница, жена эсэсовца, она уговорила ее дать им что-нибудь поесть. Женщина поначалу отказалась, но позже вернулась с обрезками хлеба, небольшим кусочком мармелада и кувшином питьевой воды. Дети поели и уснули.
Тогда Люба отправилась к коменданту больницы доктору Кляйну. Она умоляла его позволить ей ухаживать за детьми. Доктор ответил: «Ты медсестра. Ты принадлежишь больнице, а не этим еврейским детям». Но она не отступала. Наконец он согласился. Доктор Кляйн почти минуту стоял в дверях барака Любы Трышинской и смотрел на спящих младенцев. Затем он сказал: «Я хочу выделить вам барак. Вы будете отвечать за всех детей в лагере. Здесь уже есть 30 других».
«Дело не в том, – объясняла она позже, – что он был хорошим человеком. Он понимал, что это самый простой способ. Никто лучше его не знал, насколько абсурдной была попытка сохранить жизнь всем детям в Бельзене».
Через три дня Люба Трышинская получила свой барак и 94 ребенка. Новые дети были из Восточной Европы: из Польши, Чехословакии, 18 русских. И Люба обратилась к русским, работавшим на центральной кухне больницы. Она сказала им, что в ее ведении находятся 94 ребенка – все русские. «Товарищи, – обратилась она к русским рабочим. – Даю вам слово большевички, если вы достанете мне еду для этих детей, и если меня поймают – пусть меня убьют, но я не скажу, откуда она взялась».
Из кухни в барак она приносила еду, которую получала от русских, в банках, большая половина которых была заполнена турнепсом. Перепадало также немного муки для приготовления крошечного печенья, немного сахара, немного маргарина и время от времени небольшой кусок конины. Она готовила каждую ночь в бараке, кормила детей группами по 20 человек, пока остальные спали.
Безнадежные попытки Любы Трышинской содержать барак и детей в чистоте не помешали им заболеть. В Бельзене болели все (в конце 1944 года в Берген-Бельзене произошла вспышка массовой эпидемии тифа. – ред.) Дети тоже заболели. Она ставила им на животы бутылки с горячей водой, чтобы облегчить ужасные спазмы. Зимой она рисковала наткнуться на охранников, бесконечно бродя по территории лагеря в поисках кусочков дерева, чтобы топить единственную печь в бараке.
Младший ребенок явно умирал. Люба понимала, что его не удержать на маленьком печенье, молотой конине и воде. В один из дней она сказала другой медсестре, что пойдет к Йозефу Крамеру, прозванному «бельзенским зверем», грозному коменданту лагеря (позже по приговору суда он был повешен. – ред.), чтобы попросить у него молока для детей.
«Ты с ума сошла, – сказала ее подруга. – Он убьет тебя!» Это была логично. Крамер ходил по лагерю с кнутом в руке, и у него была привычка бить им заключенных, когда они приближались. В плохом настроении он бил плетью каждого, кто не успевал отскочить в сторону.
Трижды Люба Трышинская проникала в его кабинет. Первые два раза он вышвырнул ее, но в третий раз она закричала, что он выслушает ее, нравится ему это или нет. Приземистый, грубоватый садист давно не слышал таких слов и на мгновение замешкался. Ей только это и нужно было. Она начала говорить так быстро и громко, что он стал слушать. Молча слушал минут пять. Потом вдруг наклонился вперед и что-то нацарапал в блокноте. Он вырвал лист из блокнота, скомкал его и бросил в лицо Любе. «Убирайся! – зарычал он. – Забирай своих жидовских б… и убирайся отсюда».
Люба обнаружила, что эта бумага дает ей право на 5 литров молока из лагерного магазина. Слишком мало для почти 100 детей. Доктор Кляйн был прав. Вся эта затея была просто абсурдной.
Но через 9 месяцев после того, как дети попали в Бельзен, туда прибыла британская армия (апрель 1945-го. – ред.) Их поразило многое в этой огромной камере ужасов. Но больше всего их поразили дети – их было 94, которых они нашли живыми в одном из ветхих бараков вместе с Любой Трышинской, истощенной, разбитой в ее 28 лет.
Британцы поместили ее и детей в специальную больницу и обеспечили им самый лучший уход. Позже голландское правительство предоставило специальный самолет, и она доставила 64 голландских ребенка обратно в Голландию. Сама она уехала в Швецию и увезла тех детей, которые, как и она сама, относились к категории перемещенных лиц. Там детей поместили в хороший приют для сирот. Многих из них вскоре усыновили.
В Швеции Люба вышла замуж за молодого красивого поляка по имени Сол Фредерик, с которым познакомилась в лагере для беженцев. Он тоже провел пять лет в Освенциме, но там они не встретились.
*В начале сентября 1941 года юго-восточная часть Беловежской пущи и прилегающей территории с Каменцем, Шерешево и Пружанами перешли в состав Восточной Пруссии. С этого времени «дороги смерти» каменецких и брестских евреев, оставшихся в составе «Рейхкомиссариата Украина», расходятся. Брестских ждали расстрельные ямы около ст. Бронная Гора. Каменецких разделили. Часть их перевезли в Пружанское гетто, которое стало накопительным пунктом для дальнейшей переправки узников в концлагерь Освенцим (Аушвиц).
Хотите читать актуальные новости Каменца и Каменецкого района первыми?Подписывайтесь на наш Телеграм-канал по ссылке https://t.me/navinykam
Это может быть интересно:
-
История освобождения деревни Пелище Каменецкого района от немецко-фашистских захватчиков
-
Сохраняя историю освобождения Каменетчины от немецко-фашистских захватчиков…
-
22 ИЮНЯ ВО ДВОРЦЕ РЕСПУБЛИКИ СОСТОИТСЯ КОНЦЕРТ-РЕКВИЕМ “КАЖДЫЙ ТРЕТИЙ”
-
В деревне Седруж «бесхозной» остается могила времен войны
-
«Сейчас время жить да жить…»: разговор о страшных событиях войны прошел в Высоком